Отака всё-таки сделала это. Не то чтобы я был так уж недоволен и не то чтобы я был так уж доволен. Просто... ЭТО БЛЯТЬ СЕРЬЁЗНО?
В общем, ничего удивительного. Теперь Син главный гад, Хакуэй главная гадина и далее по сценарию. Ебать как это оригинально.
Вангую тысячу дерьмофичочков на эту ахуительную тему. А вообще, если подумать, это не нуждается в комментариях.

Страница из манги.

upd. Наконец-то главу залили куда-то, где и я могу её посмотреть. Тащемта, 282 глава Magi - Labyrinth of Magic.
Как я уже говорил ранее - ничего удивительного. Слишком много Ала на главу, футакимбыть. Опять мелькает Джу-кун с деревяшкой. Али, будь няшкой, сдохни, а? Освободи уже произведение от себя, своей тупости и необоснованных лвл-апов типа /гг-абыкнавенный/.
А вообще, понятно, что ничего не понятно. Я про Сина, который теперь Давид, если что. Его рух - белейшая. Прямо сверкает от чистоты.
Рух Арбы-Хакуэй - чернее, чем Мелькор.(с) То ли нам что-то не рассказали в Альма Торан, то ли в конце все наебутся и, как я и предполагал, Отака сделает АХУИТЕЛЬНЫЙ поворот и выставит злодеем, например, Сетте, который окажется тем ещё серым кардиналом, вовсе инсценировавшим собственное заточение в башне, а потом и смерть от рук Давида. А появится он под громы и молнии и в сопровождении Хакую и Хакурена. И фендом умрёт от передоза прекрасного. Ладно-ладно, извините, мои теории редко сбываются. Кроме той, что о животном происхождении фаналисов. Её я нежно и трепетно лелеял ещё с самого первого появления Масрура. А вообще, у меня до сих пор болит от смерти Сетты. И я мечтаю о его возвращении. Даже если и в качестве глав.гада. Так что - да, извините-извините. хЗ Кстати, если так смотреть, то что-то не похоже, чтобы Арба липла к Давиду как к отцу. Шозазамут? :ЗЗ Или я чего-то не понимаю в Маги. В любом случае, ждём перевод на русский.
Ох, сколько же дерьма выльется на Сина. Не заслуживает он такого, вот не заслуживает и всё.
Легенда мира, бери хлорку и очищайся, а?

upd2. На тему /Синбад - мировое зло/.

Большой арт.

@темы: Sinbad, Magi, Kou Empire, манга, манхва, маньхуа

---

По Терре, оказывается, есть амвшки. Удивительно, да? хЗЗ
Ладно, не суть. Смотреть это и страдать. Потому что Жуки-2 были чистейшим самоубийством. Даже если люди, набранные туда, для руководства и были мусором, способным лишь так оправдать своё существование, это не отменяет того, что как минимум пятеро человек там были людьми с большой буквы. Донателло К. Девис, Тьен, Шокичи... Тьен вообще сделал мне очень и очень больно. Мне до сих пор больно видеть арты с ним. Потому что... Терра умеет сделать так, что ты найдёшь себе персонажа-любимку, а потом. после его смерти, будешь бегать по потолку, орать и ненавидеть всё. Красота же.
С Annex I в этом плане чуть проще. Их готовили убивать и команды подбирали соответственно. Но это всё равно не отменяет смертей, боли и слёз фанатов, которые могут затмить Ниагарский водопад. А ещё нам срочно нужен второй-третий-четвёртый сезон. Потому что я хочу много годных амвшек с Джозеф/Мишель. Да и просто с ними по отдельности. Они оба слишком прекрасны.

@темы: видео, музыкальное, Terra Formars

---

Внезапности в моей жизни что-то слишком внезапны.
 -Anhen-, здравствуйте. о,о Вот вам коточай.
Справа стол - на нём сидят. Слева стул - его едят.
Чем обязан вниманию к моему маленькому уголку печали? о,о

@темы: тараканьё любит коточай и гостей

---

Прослушать или скачать Канцлер Ги Ведьма II бесплатно на Простоплеер

@темы: прекрасное, Magi, Yamuraiha, Eight Generals, тишина души

---

Ололо и трололо в одном флаконе, или 77я глава Sinbad no Bouken.
Маадер всё сильнее увязает в зыбучих песках, а Руруму и Джафар с улыбкой затягивают на её шее удавку. Рядом Син, который как бы случайно доказал детям, что они должны покинуть бэд_мамочку. Фейсы Джафара просто бесподобны. Теперь там действительно проглядывает тот советник, который появится в будущем. Человек, который станет опорой Синбада на долгие годы. И который пройдёт вместе с своим королём выбранный путь до самого конца, каким бы он не был. И знаете что?.. Это классно. Правда, после последних глав Magi, главы Sinbad no Bouken просто бальзам на израненную душу.
Если не распыляться на восхваление Джафара, то... Маадер в бешенстве. Она теперь полностью понимает в какую ловушку её загнали. Но что будет делать лисица в клетке? Она по рукам и ногам связана договором, об исполнении которого ей напоминает Джафар. Дети убеждаются в том, что она их не любит, они для неё рабы и, лол, наступил тот момент, когда их всех с лёгкостью выставят на продажу, потому что у мамочки загорелись все юбки. Синбад, судя по всему, играет для Маадер роль сына типа Я БУДУ С ТОБОЙ НАВСЕГДА МОЯ ПРЕКРАСНАЯ МАТУШКА. Только вот его улыбка говорит о том, что вернулся наш Синбад. И что он сделает всё для того, чтобы эта женщина пала как можно ниже.

@темы: Sinbad, Magi, манга, манхва, маньхуа

---

Ну пиздец, блять. Поздравьте меня. Моя прекрасная Императрица дропнула Маги, как оказалось. С кем я теперь буду перетирать все рояли в кустах, кусты в роялях, персонажей и, самое главное, фикло? ВОТ С КЕМ БЛЯТЬ? Хорс дропнула Маги чуть ли не на пиратах ещё. Хмур то ли читала и дропнула, то ли не читала. А прекрасная Шейди ещё даже не бралась за Маги, хотя вроде как планирует. Пока Скубарин дойдёт до пиздеца, успеет наступить ещё больший пиздец (или ещё хуже хэппи-энд с выпилом Синбада, АлиМором и воцарением пары Али+Ал в качестве мирового всепоглощающего добра). Да нахуй, блять, всё это дерьмо.
Отака, убей уже Масрура и Ямурайху, а? И я смело дропну этот гнилой фендом. А то что не спойлеры, то ёбаное разочарование.
Впрочем, ничего нового. Гомен за истерию. Хотя нихуя не гомен. Опять все ленты везде будут засраны воплями КОЭНЖИВ и АЛИМОРФОРЕВЕР.
Коэн, ну у меня только наклюнулось фикло с тобой... ну зачем, а? Ты не мог подождать ещё глав десять со своим воскрешением из мёртвых? Ну вот зачем, а? Иди обратно в ряды ушедших, иди-иди-иди. Q________________Q В общем как-то у меня сложно с Маги.

С другой стороны, у меня всегда есть мой прекрасный фанон, где процветает Масрур/Ямурайха, Синбад/Мурон, где всё хорошо и лампово.
А вообще, у меня всегда есть фикло. И я всегда могу сказать себе, что определённых глав для меня нет. Как, например, Алия в своё время была в стойком ахуе с Наруты и Ванписа, выставила главы где, по её словам, манги для неё закончились и писала потом до этих рамок. И все были счастливы.

Нет, правда. С одной стороны, это было ожидаемо. ХИТРЫЙ ПЛАН так и напрашивался ещё с предыдущей главы. Но... это чот как-то фейл.
В общем, теперь я могу смело верить в то, что за всем стоит Сетте, который инсценировал свою смерть от рук Давида, а Хакую и Хакурен бегают где-то рядом, потому что они на самом деле его братья/сыновья/альтеры. больше безумия богу безумия, ска.
Я всё сказал.

А ещё я буду сидеть как Хатику и ждать того, кто будет со мной весело перетирать мангу.

Большой арт. Масрур и Шарркан.

@темы: Sinbad, Magi, тараканы аплодируют стоя, фикбучина, манга, манхва, маньхуа

---

Безумно не люблю вопросы типа как у тебя дела и что нового. Нет, правда. Один-два раза ещё терпимо, но когда не одна сотня людей и не по одному разу на дню, то... как-то устаёшь даже ахуевать от внезапности людей, столько неожиданно озаботившихся тобой несчастным.
А ещё я просто не умею на них отвечать, изливаться позитивом и строить далеко идущие планы. Вот потому что я с детства такой весь депрессивный мудак, которого таскают по психологам, всяким бабкам и прочим альтернативно одарённым личностям. И всё бы ничего, но адекватных психологов я встречал от силы два раза. И вообще представителей данной профессии нежно и трепетно ненавижу. Потому что бесят.
А вообще, я просто устал и хочу спать. Я ненавижу выходные за то, что все адекватные люди субботу-воскресенье спят, а я как долбоёб встаю в семь утра, потому что Марго просыпается в половине седьмого и ей скучно. А на неделе я встаю в половине шестого и шесть, потому что а) мать не укладывается во время и встаёт в шесть, б) мать не может встать в шесть и тихо заниматься своими делами, нет, блять, нужно ходить и греметь/вопить/спрашивать/искать что-то, в) я редко ложусь раньше двух, а при ежедневных подъёмах около семи как-то трудно оставаться добрым, адекватным, человечным и так далее.
Но не суть. Мне надо научиться избавляться от всего этого как-нибудь с наименьшими потерями. И вот как-то меняется моя жизнь не особо. Нет у меня ахуительных приключений каждый день, судьбоносных встреч и свиданий по тридцать раз на дню. А потому всякие вопросы о жизни я не люблю. Очень.
Но сон, духи, я хочу сон, много сна. Потому что я устал. И сон моя любовь. Я думаю о сне. Я мечтаю о сне. Я люблю сон. И так далее.

А так в жизни как-то без перемен. Бегаю по делам, потому что мать видите ли работает (спорный вопрос, кстати) и не может ещё и дела брать, стараюсь исправить въёбанную учёбу, пока это ещё возможно... В общем, как обстоят дела с учёбой и домом можно понять. х___х

О технарях и гуманитариях.

Кстати, о смешном и грустном одновременно. Элен вчера приходила со слезами и соплями. Решала информатику и не могла в неё. Естественно она может ходить и колотить себя пяткой в грудь с воплями Я ВАМ НЕ КАКОЙ-ТО ТАМ ГУМАНИТАРИЙ Я ТЕХНАРЬ ЧО ВЫ ДОЕБЛИСЬ СО СВОИМ РУССКИМ ЛИТЕРАТУРОЙ ИСТОРИЕЙ ПРОЧЕЙ ГУМХУЙНЁЙ Я ТЕХНАРЬ Я В МАТЕМАТИКУ ФИЗИКУ Я ГЕНИЙ А ВЫ ХЕРОВЫ НЕУДАЧНИКИ. Но вот вчера она решала информатику, задали им пять задач. Первые две - ебланские, их решают ещё в шестом классе, если у кого-то информатика с четвёртого-пятого. Их она с горем, но решила (и то я нашёл две ошибки до которых любой препод доебётся в первую очередь), а вот на третьей подвисла и... ИСТЕРИКА СЛЁЗЫ СОПЛИ ВОЙ НИАГАРСКИЕ ВОДОПАДЫ СЛЁЗ. А ведь человек ходит, колотит себя пяткой в грудь и вопит о том, что он весь такой технарь, не гуманитарий, математика и физика её всио, и вообще пойдёт на инженера, а не какие-то там хуёвые гум.направления. Мало того, что мне пришлось вчера снимать её истерику (я пилил статью по Песне и работать под слёзы и вопли было как-то не очень), так ещё и объяснять, что она очень глупый человек. Потому что решить с ходу она не может. Заглянуть в тетрадь она может, но там же нет полностью аналогичной задачи, чтобы даже данные совпадали, а потому решить с применением тетради она не может, не-не-не, загуглить и заяндексить тоже, с круглыми глазами мне сообщают, что... ПРЕПОДША ЗАДАЧИ ПИШЕТ САМА. Да-да, конечно, знаем, плавали. Пришлось объяснять элементарное: читать задачи нужно внимательно. Потому что многие задачи по информатике есть голимая математика и если найти точку отправки, то всё обычно решается по принципу два плюс два умножить на три равно. Но нет же. В информатику она видите ли не может. Блять, в основе информатики лежит математика. Особенно, блять, в основе задач, где всё, что необходимо, это элементарно посчитать то-то и то-то. Нет же, в математику она может, а вот в информатику не может. А всё почему? Потому что тупая сука и не может в русский, где надо просто прочесть задачу, увидеть условие, увидеть данные, записать их и дальше уже решать. С трудом объяснил что, как и почему будет в третьей задаче. С ещё большим трудом заставил внимательно прочитать условие четвёртой и пятой. После ещё одного водопада слёз и соплей дело вроде пошло. Но она опять налагала в решении. Ну, блять, ну как так, а. Вот я с её точки зрения долбоёб и мудак, ёбаный гуманитарий и просто пожизненный сферический неудачник. Но какого, спрашивается, хера, она приходит ко мне со своими вопросами по д/з, которое она как бы должна решать, так как предметы её, а на деле я могу в них лучше, хотя во время своего обучения клал на них большой и толстый, потому что не мог в них. А по информатике у меня были тройки, потому что по мнению нашей драгоценной информатички делать задание раньше группы - плохой тон и вообще ТЫ СПИСЫВАЕШЬ ПЛЕВАТЬ ОТКУДА НО СПИСЫВАЕШЬ. А четвёрки и пятёрки у меня были только тогда, когда она не знала к чему ещё приебаться. Или же если информатику принимал кто-то другой, а не она. Но не суть. Это странно, правда. В школе я ощущал себя тупорылым уебаном, который ничего не может. А теперь вот я как-то периодически сталкиваюсь с проблемами и... понимаю, что в школе я умудрился что-то усвоить всё-таки. Мб., я и не такой уж тупой? А Элен всё равно бесит. Как и её вопли С ЭТОЙ ШКОЛОЙ У МЕНЯ БУДЕТ НЕРВНЫЙ СРЫВ. То, что она не умеет брать и делать, а при любой малейшей неудаче рыдает ниагарскими водопадами, как бы её проблемы, нет?..
Хотя, конечно, можно всё валить на нежную, ранимую и впечатлительную натуру, которой, мол, противопоказаны любые стрессы.
Но с хуя ли я у всех титановый, а она вся такая трепетная фиялка?.. Риторический, мать его, вопрос.

А на творческом фронте, как на Западном, - без перемен. Как решу проблему с французским, то сначала попытаюсь добить фикло по Маги, а там уже видено будет. Мб., Беспорядку действительно надо полежать. А может просто я абсолютный идиот и не вытягиваю длинные работы.

Задача на эту неделю аналогична предыдущей - выжить. х_____х

---

[X]

@темы: прекрасное, Magi, Masrur, Eight Generals, Fanalis

---

Коротко о прекрасном, или 76 глава Sinbad no Bouken.
Первое, что хотелось бы отметить, - Руруму просто божественно прекрасна.
Второе, что нужно отметить... Маадер великолепно обвели вокруг пальца - король Рашид не признал какой-либо из договоров о работорговле, поскольку "с ним никто не говорил". Но договор между Маадер и Руруму остаётся в силе, так как ранее нашей прекрасной блэк_мамочкой говорилось, что для торговца нет слова ценнее, чем договор. Наебалась, сука! Теперь красавица Маадер обязана исполнить все условия, а Руруму и Джафар будут стоять в сторонке, пить чай и грустить на тему "АХЪ КАКОЙ НЕПОСТОЯННЫЙ КОРОЛЬ". хЗ
Маадер прекрасно понимает чем всё это для неё оборачивается и на осыпающемся краю какой пропасти она стоит.
Много фреймов с НЕНАВИСТЬЮ в комплекте.

Всё-таки SnB нравится мне куда больше, чем Magi. В последнем сейчас нужно ожидать роялей в кустах и кустов в роялях, а в истории Синбада всё как-то мило, красиво и зло получает граблями по рогам. О, а ещё тут пока Синбада не пытаются выставить воплощением абсолютного зла.

@темы: Sinbad, Magi, манга, манхва, маньхуа

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Я, конечно, всё понимаю, но... я нихуя не понимаю. Правда. Совершенно, блять, нихуя не понимаю. Но кассандрю тысячу и одно фикло по казнённому Коэну на тему "он ушёл из жизни молодым", "он был не мудаком, он был хорошим", "наши сердца будут помнить прекрасного брата".
А теперь о главном. О том, что заставило сегодня всех орать, плакать, рвать рубашки на груди и стучать себя пяткой в грудь с воплями "Хакурю, ты уёбан, низабудим-нипрастим, гори в огне тварь". А вот я не знаю как мне относиться ко всему.
Но таки суть. 280 глава Magi - Labyrinth of Magic.
Коэна ведут на площадь на казнь. Какой-то мужик на фоне просто визжит и ссытся от радости/вещая скорее всего про злодеяния. Хз, тащемта. Коэн взирает на всё гордо (короля видно даже если он на коленях); Хакурю смотрит на Коэна, Коэн смотрит на Хакурю. Полнейшее взаимопонимание онли. Потом идёт флешбек, в котором выясняется, что Коэн вернул малышу Хакурю утраченные руку и ноги. Мод хорошего старшего брата онли. Взамен происходит что-то с рукой и ногами самого Коэна. Это заставляет Хакурю колебаться, когда он уже готов подать сигнал на казнь. Но колеблется он не особо долго, рука опускается и уже не_королевская голова Коэна покидает плечи. После всего этого Хакурю говорит с Синбадом, а ночью пытается совершить самоубийство, но его останавливает Мор.
Что будет дальше? Будут ли Хакурю и Мор вместе? Станет ли дух Коэна духом-хранителем глупого младшего брата? Об этом и многом другом мы узнаем в следующей серии. Прастити, ниудиржался.

В общем, такие вот в Magi нынче складываются пирожки с котятами. Их ешь, а они пищат.

@темы: Magi, Kou Empire, манга, манхва, маньхуа

---

Вот я как бы умом понимаю, что надо встать, сделать уборку, разобрать завалы и сесть за французский, но... тело и градусник упорно говорят мне, что при температуре тридцать восемь лучше не рыпаться особо, если нет желания свалиться на две недели с чем-нибудь тяжёлым.
Но с другой стороны квартиру всё равно нужно прибрать, завалы разобрать, книги тоже бы разобрать, но... всё упирается в то, что я дрых почти до двенадцати, потому что мне было совсем не хорошо, но удалось сделать кокон из пледа и собака лежала под боком. Снилась всякая херня, но весьма знакомая. Не помню в чём соль с этими беганиями, но оно мне было знакомо, оно мне уже снилось.
О фанфиках не может идти и речи. Как и вообще о работе. Потому что мозг и тараканы не хотят просыпаться. Они до сих пор в пограничном состоянии, хотя идёт уже третья кружка горячего чая. Собака, кстати, тоже не заметила того, что я всё-таки сполз с дивана - продолжает лежать и храпеть. =/
Очень сильная слабость, совсем не работает голова, глаза закрываются и есть лютое желание проспать всю эту неделю в тишине.
Не осуществимо. А потому пытаюсь разбудить мозг методом ответа на пропущенные сообщения и вообще загрузки реальности.
Помогает мало. Что, кто, кого и куда, - основные вопросы.
Кстати, посмотрел новое расписание. Теперь "блять", "пиздец" и "нахуй" кажется самым цензурным, что только можно сказать по этому поводу. Нет, правда. Я как бы не против загруза под гланды (гон, я вообще против шевеления без особой на то нужды), но блять зачем грузить экономикой и предметами, которые преподаёт наша омерзительнейшая Г.И.? Ну за какие такие грехи, а? Почему нельзя забить расписание прекраснейшей О.В. и наблюдать за тем, как студенты на глазах превращаются из подобия зомботы, которая ебала всё и вся, а учиться ходит исключительно из-за столовой, в адекватных людей, которые, блять, реально хотят учиться? Впрочем, вопросы риторические. Ненавижу всё, что связано с экономикой и всё, что связано с околосоциалом/социалом, которые ведёт Г.И., а саму Г.И. на дух не переношу, потому что её вводной лекции мне хватило на всю жизнь.
Но не будем об учёбе. Она до сих пор вгоняет меня в тлен.
Хотя меня сейчас всё будет вгонять в тлен.
Эйфория, начавшаяся третьего числа, вроде как к утру шестого исчезла. Мб., это хорошо, мб., это плохо.
Не хочу думать. Хочу допить чай и прогрузить мозг, потому что дел много, а сил совершенно нет.

---

Бесподобная 75я глава Sinbad no Bouken.
Если кратко, то Руруму и Джафар заключают договор с Маадер на поставку в Балбад около 1000 рабов, Руруму и Джафар помогают ей в этом, но Маадер покрывает все расходы, чтобы потом деньги вернулись ей в куда большем объёме. Син же пробуждает мозг, юзает харизму и начинает доказывать детям (которые ему естественно верят не с первого и не с третьего раза), что Маадер их не любит и использует, примером приводит Фатиму. Не сразу, но вроде как детки начинают ему верить.
Руруму слишком прекрасна, если честно. Готов залипать на каждый фрейм с ней. Потому что... она действительно великолепна.
Как можно было создать такого персонажа, а потом выпилить его ещё до начала повествования? =/ Прямо как Хакую, лл.

Кстати, 74 глава тут. Насчёт неё ничего особого сказать не могу. Разве что... папашка Алибабы определённо нравится мне больше, чем его унылый сын. Потому что умный мужик. Руруму прекрасна чуть более, чем абсолютно и полностью. Мордашки Маадер как бы намекают на то, что она чувствует подлянку, но пока не знает где конкретно.
Если кратко о 73 главе, то... Син, начинай юзать мод легенды, не тяни кота за яйца.
Масрур, ты прекрасен, бесподобен, идеален, хорош и вообще вдохновляешь, к тебе вопросов нет. *мимимиметр разбился вдребезги*
Руруму, ты всегда будешь жить в сердцах фанатов. Ты бесподобнейшая женщина. Маадер, ты не вызываешь у меня лучей ненависти лишь по той причине, что в Лабиринте тебя уже обезглавил малыш Хакурю.
А вообще, зарождающаяся подлянка обещает быть огромной и прекрасной. Потому что слишком уж хороши и мордочки, и слова Руруму и Джафара. Если с другого бока ещё и Син убедит рабов, что Маадер страшна как смертный грех вовсе не БОГИНЯ, а так себе рядовое чудовище, то будет прекрасно.
Кстати, лицо Кира, когда Маадер сказала ему внести в планы корректировку, бесценно.
А ещё бесценны глаза Руруму. Они прекрасны, правда.
Не самая удачная вырезка с манги, но пусть будет. Наглядно две женщины. Только одну из них можно возносить на пьедестал и почитать как богиню, а вторую... почти весь фендом жаждет разорвать на тысячу кусочков.

@темы: Sinbad, Magi, манга, манхва, маньхуа

---

@темы: прекрасное, Magi, Kou Empire

---

Название: Поцелуй
Автор: Крылан
Беты: Holly Fawl
Фэндом: Magi: The Labyrinth of Magic
Основные персонажи: Масрур, Ямурайха
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Романтика, Songfic
Предупреждения: OOC
Размер: Драббл
Статус: закончен

Описание:
Иногда девушкам для счастья нужно очень мало. Пара слов да поцелуй, например. А иногда их может сильно занести после этого...
Примечания автора:
Автору нечем оправдать то, что он в очередной раз пошёл со всеми клише куда-то не в ту степь. И ему очень стыдно, правда. И от разумной критики он не откажется, ибо сам знает, что баран.
А, не, одно объяснение всё-таки есть. Яму ведёт себя так... ПАТАМУШТАТАК.
Но если обращаться к Вики, то можно вспомнить о том, что Яму обделена мужским вниманием и вроде как её хорошо выносит с вина. В таком случае автор не такой уж и олень в плане обоснуя и показа персонажей. хЗ

Поцелуй

Любой праздник в Синдрии встречают с радостью. И гуляния продолжаются обычно с вечера и до самого утра. Но в этот раз весёлой общей попойки не получилось. Хинахохо отправился решать какую-то проблему с детьми, Писти почти силком увела Спартоса, обещая показать ему смешных зверюшек, которых можно поймать у родника только ночью и только прикормив грушами. После полуночи откланялся и Шарркан, незамедлительно отправившийся гулять в сопровождении четырёх красивых танцовщиц. Чуть позже Джафаром и Драконом был сопровождён в покои и король, жутко недовольный тем, что ему не дали как следует отметить собственные дипломатические успехи в обществе прекрасных дев, всегда с таким восхищением внимающих каждому слову своего господина. В конце концов, за столом остались только Ямурайха да Масрур.
На небе яркими фонариками зажглись звёзды. Общие темы двух генералов постепенно подошли к концу. Впрочем, количество выпитого вина уже вполне искупало этот маленький нюанс. Колдунья что-то вдохновенно рассказывала о магии, а фаналис просто слушал её, мало задумываясь о значении произносимых слов. Ему просто нравился голос девушки, звучавший плавно и нежно, и чем-то напоминающий звонкий перелив родника в жаркий полдень.
Очнулся же от собственных мыслей и мирного созерцания окружающего мужчина лишь тогда, когда услышал тихие всхлипывания. С удивлением, которое, пожалуй, промелькнуло лишь в глазах, Масрур посмотрел на волшебницу, которая уже опустошила не первый кувшин с вином.
Ямурайха сидела, опёршись головой на руку, второй же выводила на поверхности стола какие-то одной ей ведомые узоры. На щеках и шее расплылся румянец. Тихо она произносила слова, смысл которых не сразу дошёл до генерала. Лишь прислушавшись, Масрур понял, что девушка начала жаловаться на жизнь. Рассказывать то ли Рух, то ли кому-то ещё о том, что иногда ей бывает дико одиноко, а временами наплывают мысли, доверительно шепчущие о том, что её никто не любит и не ценит.
— Меня никто не любит… — монотонно, но уже более громко и чётко, насколько позволяло выпитое вино, повторяла волшебница, поглаживая пряди лазурных волос. — И ты тоже не любишь.
— Люблю, — не успев толком подумать над словами, произнёс мужчина и пожал плечами.
Девушка тут же замолчала и подняла на фаналиса свои синие глаза. Судя по тому, что некоторое время она просто сидела и хлопала пушистыми ресницами, смысл слов Масрура крайне медленно доходил до одурманенного сладким напитком мозга волшебницы. Но вот она вновь моргнула и пристально посмотрела на генерала, в глазах её плясал озорной огонёк. Румянец на щеках стал ещё ярче.
— Если любишь, то поцелуй! — с улыбкой произнесла Ямурайха, хотя заплетающийся язык чуть было два раза не подвёл свою хозяйку.
Мужчина посмотрел на блестящие глаза колдуньи, краснеющие то ли от жары, то ли от вина щёки, плечи и грудь, а потом перевёл взгляд на пухлые губы девушки. Он уже успел пожалеть о своих случайно вырвавшихся словах. Кто ж знал, что это приведёт к такому? Ямурайха же явно застыла в ожидании. И вот когда она уже была готова вернуться к прерванным жалобам на жизнь и вину, фаналис со вздохом приподнял пальцами подбородок девушки и едва ощутимо коснулся губ. И пока девушка удивлённо хлопала ресницами, генерал отстранился и вернулся к прежнему своему занятию. Мирному созерцанию окружающего мира.
— Когда любят, то целуют не так, — волшебница с неожиданной для пьяного человека резвостью оказалась на коленях у генерала.
— А как? — лениво спросил Масрур, пытаясь придумать способ вернуть колдунью в привычное для той состояние восторга от магии, мира вокруг и прочих мелких событий. Не любил мужчина рассуждать о любви, поцелуях и обо всем, что этого хоть как-то касалось. Такие речи были всецело привилегией короля, умудрявшегося ими пользоваться даже в самых неподходящих для того ситуациях. Но и обижать неизбалованную чьим-либо вниманием девушку не хотелось. И вопрос казался в таком случае самым разумным решением.
— Не знаю. Не так, — на миг девушка отвела взгляд, перестав прожигать на лице бывшего гладиатора невидимые дырки. А действительно, чего Ямурайха ожидала от человека, чьим призванием с самого детства был бой, сначала за существование на жестоком континенте, потом на арене Колизея, а потом и ради благополучия королевства Синдрия?
Где-то в ветвях дерева защёлкала клювом вечерняя птица, видимо, наконец-то проснувшаяся от ярких огней праздника и решившая внести свой вклад в общее веселье. Несколько минут генералы молча прислушивались к некому подобию песни, пока, как видно, что-то более важное не отвлекло несостоявшуюся певицу крылатого мира от её бесполезного занятия.
— Ты сказал, что любишь… — в синих, словно бескрайний океан, глазах волшебницы промелькнуло какое-то странное чувство, которое фаналис принял бы за недовольство. — Или ты любишь как Синбад и Шарркан, лишь тогда, когда вино в голове играет?
Голос девушки вдруг стал совсем чётким и ясным, лишь почти незаметное дрожание рук и блеск глаз выдавали её истинное состояние.
— Яму… — мужчина совсем был сбит с толку мгновенным изменением настроения волшебницы.
— Поцелуй меня. Тут. Сейчас. Как будто любишь! — требовательно произнесла Ямурайха и, тихо икнув, вплотную прижалась к оторопевшему от её действий фаналису.
В глазах генерала всего на мгновение застыло смятение. Может, вино всё-таки ударило в голову, а может, что-то другое заставило Масрура в следующую минуту сильнее обнять девушку и коснуться её губ. Жадно, требовательно. Рука сама скользнула по мягким и таким приятным на ощупь волосам цвета морской волны. Руки девушки же замирают на плечах мужчины. Она ощущает себя бабочкой, маленьким мотыльком, слишком близко подлетевшим к завораживающему пламени свечи. Жар пронзает всё тело волшебницы. Сладкая истома, безумное желание раствориться в этом поцелуе поглощают все мысли. Ладонь почти невесомо опускается ниже, отнимая руку генерала от талии и переплетая свои пальцы с его. Голова кружится от той безумной пляски чувств, охватывающей каждую клеточку тела. И, кажется, сейчас наступит момент, когда на самом деле можно забыть, как дышать…
Вдох и медленный выдох. Воздух кажется обжигающе холодным, когда фаналис наконец разрывает поцелуй. Волшебнице кажется, что прошла целая вечность. Ямурайха нежно проводит пальцами по щеке мужчины и молча отстраняется от его лица. Взгляд её становится чуть печальным, но гораздо более внимательным, чем раньше.
— Скажи, а ради меня ты бы сразился со львом? — тихий голос совсем не похож на тот, каким девушка требовала у красноволосого парня поцелуй. И вновь он отвечает быстро, совсем не задумавшись:
— Да.
— А с целой армией? — девушка с каким-то странным и совсем необъяснимым вниманием смотрит на губы генерала, произносящего свой короткий ответ.
— Да.
— И даже с Аль-Сармен? — в глазах Ямурайхи, словно на ровной поверхности зеркала, можно прочесть смутную надежду, ещё не до конца ясную и осознанную самой волшебницей.
— Да.
— Большой глупый тигр, — весело произносит девушка и щёлкает мужчину по носу, заливаясь звонким смехом. И ничего в ней уже не говорит о том внимании и надежде, которыми были полны её глаза и слова всего пару мгновений назад.
Наконец-то она сползает с колен фаналиса и, как ни в чём не бывало, наливает себе ещё вина, задумчиво глядя на фрукты, лежащие на расписном блюде. Красноволосый мужчина молча возвращается к оставленному в кубке вину. И, глядя на раскрасневшуюся от напитка (а может, и от поцелуев) девушку, вдохновенно гоняющую по блюду виноградину, Масрур подумал о том, как же на самом деле мало надо девушкам для счастья.

@темы: пейсательское, Magi, Masrur, Yamuraiha, Eight Generals, фикбучина, Fanalis

---

@темы: Sinbad, Magi

---

@темы: прекрасное, Magi, Kou Empire

---

Название: Секрет
Автор: Крылан
Беты: Ikkinoke
Фэндом: Magi: The Labyrinth of Magic
Основные персонажи: Коэн Рен, Хакуэй Рен, Хакую Рен
Пэйринг или персонажи: Односторонние Коэн/Хакую и Коэн/Хакуэй
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Слэш (яой), Ангст, Мистика, Психология, Hurt/comfort, Songfic
Предупреждения: Насилие, Изнасилование, Инцест, Некрофилия
Размер: Мини
Статус: закончен

Описание:
Хакуэй уже готова пойти на что угодно, лишь бы исчезла эта тоска из глаз красноволосого принца. Даже если она и является в его спутанных мыслях всего лишь слабой заменой своего умершего брата. Пусть всё будет так, девушка будет продолжать делать для Коэна всё, лишь бы вернуть тому рассудок. И это будет их маленьким секретом.
Посвящение:
Моей прекрасной Императрице, ночные разговоры в скайпе с которой вновь вылились в тысячу и одну заявку, исполненной из которых оказалась, что вполне естественно, самая странная.
Примечания автора:
Писалось ночью. После долгой дискуссии. И после тысячи и одного прочтённого мнения в разных пабликах. И вообще... это яойные арты всё виноваты, да. Автор был так возмущен наличием Коэн/Ка Кобун и Коэн/Алибаба, что с горя напился чая, наслушался Мэнсона и решил нести доброе и вечное в нежно и трепетно любимый фендом. Что вышло, то вышло и вообще у всех свои представления о добром и вечном. Особенно после Мэнсона. :З

Секрет

Это был его маленький секрет.

Самая дальняя комната дворца, сокрытая от посторонних взглядов не только страхом перед возможным гневом наследника престола, но ещё и фальшивыми стенами, и даже магией. Таких тайных комнат во дворце полно, почти у каждого члена императорской семьи есть своя «комната скелетов». Но эта особенная. И вход в неё, пусть даже и случайный, всегда будет караться смертью. Кто бы ни имел несчастье обойти преграды физические и магические. Уж первый принц об этом позаботится, благо, что для того есть и желание, и сила, и полномочия. А главное, есть вера в то, что это правильно. Все принятые меры, направленные лишь на то, чтобы сохранить в тайне самое сокровенное желание, самую недоступную мечту и самый большой страх будущего императора вдалеке от чужих взглядов. Мало ли что могут подумать, сказать и сделать люди, узнай они о том, что Рен Коэн в самой дальней комнате держит тело мёртвого брата.

Ведь это только его маленький секрет.

Стены завешаны белыми полотнами. Деревянные полки тоже белее снега, который, говорят, есть в самых дальних уголках мира. Белые вазы с травами, белый фарфор, белые статуэтки из далёких стран, белые палочки благовоний, испускающие тонкие белые струйки дыма. Белый цвет везде. Цвет траура, печали и скорби. И действительно, это настоящее царство отчаяния. Именно поэтому наследный принц кажется пламенем, случайно вспыхнувшим в усыпальнице. Точно таким же, каким был и тот огонь, что забрал эту жизнь двенадцать лет назад. Пожар, что изуродовал такие родные тело и лицо. Яркое пламя, навсегда стёршее само существование принца Рена Хакую из истории этого мира.

Длинный белый стол, покрытый столь же светлой тканью. Неподвижно замершее тело, наводящее на мысли о сне, который требуется срочно прервать. Вот уже двенадцать лет… Иссиня-чёрные волосы, кажущиеся до ужаса неестественно яркими на фоне мертвенно-бледной кожи. Таким же мрачным пятном являются и чёрные пушистые ресницы, которые больше пошли бы погрязшей в грехе куртизанке или невинной крошке, готовящейся только-только вступить во взрослую жизнь, но уж никак не принцу целой империи. Тонкие, плотно сомкнутые губы, давно не расцветавшие в белозубой улыбке, вселявшей надежду и веру в каждого, к кому она была обращена. Как сейчас не хватает Коэну жизни во всех эти чертах. Таких близких, родных, но одновременно и до боли далёких, отнятых жестокой и безразличной к любым чувствам смертью.

Рен Хакую. Старший сын Рен Хакутоку, первый принц империи Ко и главный наследник престола. Помимо официальных титулов у этого юноши был и иной. Он был старшим братом Рен Коэна, пусть и двоюродным, пусть и лишь потому, что их отцы сами были братьями, но для юного принца это не играло какой-то существенной роли. Хакую был его старшим братом. Главным ориентиром и первым, пожалуй, после отца человеком, с идеями которого хотелось бы соглашаться, путём которого следовать и методам которого подражать. Именно первый принц занимался обучением младшего двоюродного брата, когда тот достаточно подрос для постижения наук. Сколько себя не помнил Коэн, надёжное плечо Хакую всегда было рядом. Как и улыбка, способная почти мгновенно прогнать любую тоску. Юный принц искренне восхищался старшим братом и любил его. Обожал настолько, что любое, что было связано с первым принцем, приводило юношу в неописуемый восторг, который он, правда, скрывал от других.

Может именно эта любовь и стала причиной бессонных ночей? Глупых мыслей и желаний, забравшихся в голову, а оттуда, словно вредные насекомые, переползших и в душу. Принц никогда не скрывал своих мыслей от самого себя, встречая любые желания открыто, осознавая их, принимая, а затем уже и отсеивая ненужные. Поэтому очень скоро фраза «мой любимый брат» лежала на груди, свернувшись тёплой и ласковой кошкой. Разве было в том что-либо плохое? «Абсолютно нет, в этом точно нет ничего плохого», - отмечал про себя Коэн, но делиться мыслями с отцом, матерью или же самим Хакую не спешил. Уж пусть лучше все думают, что он любит его так, как их учили любить семью, идеалы империи или работу. Правда… к работе нельзя прижаться и ощутить тепло. Идеалы империи не обнимут тебя в трудную минуту и не скажут и пары ободряющих слов. Ну а семья… юноша любит её. Любит отца, мать, братьев, сестёр. Просто первого принца Рен он любит сильнее всего.

Единственный его личный секрет, который он таил ото всех.

День, когда жуткий пожар унёс жизни двух принцев, стал самым страшным в жизни Рен Коэна. Хоть по закону он и становился первым принцем после смерти Рен Хакую и Рен Хакурен. Амбициозному юноше следовало бы радоваться, но как можно это делать, если горло твоё когтями сжимает боль? Если сердце замирает, на глаза наворачиваются слёзы, а в душе траурно воют во всё горло и скребут когтями кошки? Ему до безумия хотелось закрыть глаза. Плотно-плотно зажмуриться, сосчитать до десяти, а потом открыть глаза. И увидеть светлую комнату, смятую подушку и стол, за которым неизменно будет сидеть уставший, но всё равно приветливо улыбающийся старший брат. Вернуться в прошлое. Туда, где он был ещё маленьким и не понимающим многих вещей. Туда, где был сильный старший брат, всегда готовый помочь, подсказать или приободрить. Туда, где не было жутких обгорелых трупов, скорчившихся в столь отвратительных позах, что нельзя было осудить императорскую семью, да и всех остальных тоже, за отводимые взгляды. Почерневшая смердящая плоть, ранее бывшая живыми людьми. Коэн прилагал все усилия для того, чтобы не отводить глаза от тел братьев. Это удавалось, ведь воли юноше было не занимать, но вот разум упорно отказывался признавать, что эти головешки – братья. Хакурен и столь трепетно обожаемый Хакую. Нежно любимый Хакую.

После похорон ничего не помешало ставшему первым принцем Коэну безбожно взломать гробницу. Подговорить нескольких слуг, вскрыть захоронение, вынести останки брата и переместить их в одну из комнат-тайников, которая лично им, Рен Коэном, была превращена в настоящую усыпальницу, достойную не то, что первого принца, самого императора. Это было лучшей участью для Хакую, нежели возможность быть съеденным крысами. Но чтобы сохранить всё это в тайне, юноше пришлось убить слуг. Они, кажется, до сих пор гнили в одном из запечатанных сосудов в углу комнаты. Но так ли то важно?.. Единственным человеком, знавшим об этом белом доме скорби отныне был Рен Коэн. И делиться с кем-либо своим знанием, как и чувствами, он более не считал нужным. Время проведённое в усыпальнице в обществе сгоревшего тела исчислялось часами. Любую свободную минуту первый принц проводил наедине со столь горячо любимым старшим братом. В этой обители скорби Коэн мог сколько угодно оплакивать его. Вволю жалеть о том, что не сумел сказать или сделать больше, чем было произнесено или совершено. Думать о том, как всё сложилось бы, скажи он Хакую хоть малую часть того, что рвалось с языка сейчас.

Это стало его секретом.

Прошло время. Он уже не был маленьким и слабым мальчиком или импульсивным подростком. Он был мужчиной, который продолжал каждую свободную минуту проводить не в обществе семьи или государственных дел, а рядом с телом умершего брата. Будущий император так и не сумел смириться со смертью своего идеала, который на самом деле был для него гораздо ближе, роднее и нужнее, чем только могут выразить все эти глупые слова, термины или титулы. Коэн действительно любил Хакую. До ужаса, до боли, до безумия. И хотел иметь хотя бы возможность, маленькую, пусть даже призрачную, но возможность исправить детскую ошибку и сказать пару слов, выразить хотя бы часть чувств, сжимающих сердце в груди. Мужчина готов был многое отдать за такой шанс. Наверное, именно с тех самых пор желание вернуть первого принца хотя бы на час и стало руководить всеми действиями Коэна.

Он изучал всё, что могло хоть на самую малость приблизить его к разгадке тайн жизни и смерти. С азартом хищной птицы кидался Коэн на любой свиток, слово, символ, что могли хотя бы немного пролить свет на возможность возврата старшего брата к жизни. Сначала это было глупым желанием, но с каждой минутой, часом, днём и годом это превращалось в манию. Безумное желание, гнавшее принца, словно какого-нибудь нищего ищущего воду, на поиски магии, способной вернуть рух в мёртвое тело, и сжигавшее его душу дотла. Иногда, когда мысли не омрачали дела государства и выдавалась свободная минута для раздумий, Коэн мог улыбнуться этой жестокой иронии жизни. Яркий огонь погубил его старшего брата. И точно такой же, разве что невидимый чужому глазу, огонь сжигал душу самого принца. Смешно, не правда ли?

Травы, амулеты, заговоры и заклинания. Первый принц империи Ко готов был пойти на любую, даже самую неправдоподобную глупость, если та давала хотя бы намёк на то, что может помочь брату. Оживить почти полностью сгоревший труп. Разве может что-то в этом мире сделать столь сложную вещь? Коэн верил, что – да, есть такое средство, метод, магия. Есть то, что способно позволить ему вновь увидеться с братом. Хотя бы на час, большего он и не просил. Прижиматься головой к сгоревшей плоти неприятно. Проводить по ней пальцами тоже. Но ведь это не труп. Это тело дорогого брата Рен Хакую, которое непременно когда-нибудь обретёт настоящий облик. Мужчина может часами сидеть и, соприкоснувшись своей головой с почти полностью сожжённым лицом брата, говорить. О делах империи. О здоровье и делах семьи. О выходках вздорного тёмного маги, с любовью и трепетом взращённого Рен Гёкуэн, матерью Хакую и приёмной матерью самого Коэна. Да даже ни о чём, о любой мелочи, будь то даже утренний дождь или упавший с полки свиток. Будущий император готов рассказывать брату о любой произошедшей мелочи хотя бы потому, что он верит, что юноша ещё бродит в стенах дворца. И, быть может, бывает и в этой белой усыпальнице. Возможно даже, что душа мёртвого принца прямо сейчас находится в комнате. И внимательно слушает каждое слово, одаривая брата той самой доброй улыбкой, которую тот так любил в детстве. Постепенно начинают работать и сборы трав, и старые заклинания, упоминаемые в самых древних свитках. Почти полностью сгоревшие останки принимают вид человеческой фигуры, покрываются подобием кожи и даже сгоревшие волосы вновь отрастают. Вскоре на белых покрывалах лежит самый настоящий принц. Именно такой, каким он был до смерти. Такой, каким его и помнит Рен Коэн.

Но таков его маленький секрет.

Почти сразу же после покорения подземелья Феникса, семь лет назад, он первым делом посетил усыпальницу брата. Без лишних слов, приветствий и празднований мужчина шёл в заветную комнату. Как пылала и ликовала душа – неужели долгим поискам конец? Неужели именно сейчас всё наконец-то закончится? И неужели вот так, так просто будет побеждена смерть и Хакую встанет перед Коэном, раскроет глаза, произнесёт его имя?.. И что для этого нужно? Всего лишь вонзить меч в обгоревшее тело, которому магией был уже почти полностью возвращён прежний облик. Разве это можно считать платой за воскрешение? Мужчина смеётся, вспоминая всё то, что пришлось сделать и пережить до этого. В сравнении с прошлым, обращение к силе джина кажется едва ли не самым приятным.

Металл послушно впивается в обгоревшую плоть, таящуюся под белой внешне кожей. Ярким светом озаряется метка джина, говоря о том, что магия Феникса уже течёт по мечу, через сосуд наполняя исцеляющей магией и мёртвое тело. Кости обрастают плотью там, где ненасытный огонь добрался до них. Кожа становится терпимо бледной там, где до этого была пепельно-серой. Лицо, кажется, даже начинает наполняться жизнью, приобретая всё больше человеческих черт, утрачивая постепенно сходство с черепом, просто обтянутого кожей. Жуткая рана на груди затягивается, оставляя после себя лишь неяркий шрам, который, быть может, впоследствии тоже исчезнет. Тело мёртвого принца сияет ярче самых ярких звёзд на бездонном ночном небе. «Ещё немного, ещё совсем чуть-чуть», - сам себе шепчет Коэн, облизывая пересохшие от волнения губы. Подумать только, ещё чуть-чуть времени, сил и магии и он наконец-то сумеет обнять брата. Впервые за долгие годы вновь почувствовать тепло родного человека. Прижаться к нему, прошептать хотя бы пару слов из тех, которые преследуют его длинными, лишёнными и подобия сна ночами.

- Я не могу, мой господин, - тихий и грустный голос прозвучал для принца, словно гром среди ясного неба. Все небеса рухнули в единый миг, и Коэну показалось, что обрушились они именно на его голову. Мечты, надежды и вера, всё в единый миг исчезло, будто пламя свечи, внезапно задутое шальным сквозняком. Возможно ли такое?

- Что?.. – будущий император отказывается верить собственным ушам, жадно ловящим звуки голоса джина, и глазам, столь же ревностно читающим жестокие слова по губам женщины. Он хочет сказать, что это невозможно. Закричать, засмеяться, заплакать. Сделать что угодно, лишь бы не слышать этих слов, режущих сердце будто раскалённым клином.

- Я не могу, мой господин, - ещё тише повторяет Феникс, закрывая глаза и чуть отводя голову. Кому хотелось бы признавать собственное бессилие перед лицом хозяина? – Я могу излечить даже самые жуткие раны, но вернуть к жизни мёртвого мне не под силу…

Новый удар грома, раздающийся лишь в мыслях принца. Мир вокруг рушится, рассыпается тысячью осколков, которые больно ранят лицо и тело мужчины, почти мгновенно покрывая его сеткой кровоточащих царапин, исчезает, оставляя потрясённого Коэна среди руин. Дрожащая рука скользит по щекам и почти сразу же отнимается от лица. Крови нет, нет и ран. Но почему же наследнику империи Ко кажется, будто сами стены вокруг полны крови? Тёплой тягучей жидкости, медленно скользящей по коже, оставляя после себя алые дорожки? Почему нет крови, раз всё так болит? До безумия, до ужаса. Он никогда бы не поверил, что подобные чувства может дарить душа. Истерзанная суть, в единый миг потерявшая все мечты, оставшиеся лишь тихо звенящими осколками.

Фениксу остаётся лишь наблюдать за тем, как её хозяин опускается на колени, хватаясь руками за голову и корчась, словно от невыносимой боли. Как под белым потолком звучит смех столь жуткий, что страх на мгновение поселяется и во взгляде джина. И как в тот же самый миг смех этот разбавляется криками боли и отчаяния. Дикими, жуткими, нечеловеческими. Но идущими из самого сердца, из души, которая, кажется, теперь больше никогда не познает покоя. Джин наблюдает за ударами, которыми принц слепо награждает всё, до чего может дотянуться. Слышит смех, разрывающий горло. Видит, как полулежащая на полу фигура замирает. И чувствует, как на мраморный пол опускаются первые горячие слёзы боли.

Это было маленьким секретом.

С тех пор прошло семь лет. Семь долгих и ужасно нудных лет, полных поисками средства, способного вернуть мёртвого принца к жизни. Где только не побывал Коэн за это время. И сколько книг, свитков и глиняных табличек не прочёл. Брат Комей уже наверное весь язык себе стёр, пытаясь объяснить старшему брату, что спать нужно хотя бы иногда. Хотя бы пару часов в сутки. Чтобы тело получало хоть какой-то отдых. Но принц был непреклонен в своём стремлении к знаниям. И пусть он не мог объяснить причины своего интереса, пусть говорил что-то о постижении сути мира, ни на мгновение мужчина не оставлял мыслей о возможности пробуждения столь желанного человека от вечного сна. А разве этого стремления не достаточно для оправдания ночных чтений? Вскоре Мей пошёл на уступки, но лишь после того, как вконец утомлённый вечными нотациями и бурчанием принц согласился выделять на сон хотя бы два часа в сутки. И… если он отвлечётся на два часа ради отдыха измождённого тела, ничего страшного не случится, правда ведь?

Щелчок очередной тайной перегородки. Спешный шаг, чудом не переходящий в бег. Но лишь от одного взгляда, брошенного на стену, скрывающую усыпальницу, оказывается достаточно для того, чтобы ноги почти приросли к полу. Дверь в обитель печали открыта. Но кто мог нарушить покой? «Тот, кто поплатится за это головой», - почти рычит мужчина, единым движением оказываясь на пороге комнаты. Пальцы впиваются в стену, едва не кроша деревянные панели, сокрытые под тканью. Дыхание прерывистое и больше напоминает звериное, чем человеческое. Нежданный гость оборачивается и вскрикивает от неожиданности, оказываясь ни кем иным, как принцессой империи Ко, Рен Хакуэй. В глазах девушки ужас от осознания страшной тайны брата. Ведь внезапно так много маленьких, почти незаметных дел, движений и сказанных невпопад слов встают на свои места. И вскрытие могилы, поверят все, тут далеко не самое страшное.

- Коэн, я… - девушка не успевает договорить, как от удара падает на пол, теряя тут же отлетающий в дальний угол веер, единственную вещь, которая могла бы послужить ей защитой. В глазах принца гнев и ярость, на которые способны разве что потревоженные демоны, охраняющие проклятые сокровища. И… Разве не таким был сейчас Коэн? Разве не стремился он защитить то, что было дорого ему больше всего на свете? Мужчина ослеплён собственными чувствами настолько, что совсем не думает о родстве, связывающем его и девушку, лежащую в страхе на полу и молящую о пощаде, пытаясь не отводить взгляда от преисполненного злости, гнева и, может быть, даже немного страха лица.

И только крик, пронзительный крик, вырвавшийся, казалось, из груди смертельно раненой птицы, отрезвляет Коэна. Он смотрит на сжавшуюся от ужаса девушку, и рука опускает меч, который тут же со звоном падает на каменный пол. Словно очнувшись от жуткого сна, принц смотрит на сестру, на щеках которой блестят дорожки слёз. Взгляд скользит в сторону и натыкается на бледное лицо Хакую. И вновь перемещается на лицо принцессы, которая настолько связана ужасом, что даже не делает попыток встать. Внезапная мысль приходит в голову Коэна. Поразительное сходство Хакую и Хакуэй. Иссиня-чёрные волосы, серые глаза, маленькая родинка у уголка губ. Руководствуясь желанием увидеть, насколько далеко простирается это сходство, мужчина извлекает из складок одежды нож. Такой кинжал есть у любого представителя императорской семьи. И теперь он послужит не только для украшения или обозначения статуса… Девушка смотрит на металл затравленными глазами, но всё-таки находит в себе силы поднять руку, стараясь прикрыться от удара. Тонкое запястье тут же выворачивается, грубо прижатое к полу. Сверкающее лезвие опускается на грудь, разрезая шёлковые одежды и обнажая светлую кожу.

Крик давно отзвучал, тишину комнаты нарушает лишь сбившееся дыхание наследников империи. Хакуэй замерла, стараясь ничем более не разозлить и без того пребывающего в бешенстве брата, а тот застыл от красоты тела, открывшейся взгляду. Ровная светлая кожа без малейшего изъяна, подчёркиваемая золотой цепочкой, скользнувшей в ложбинку между грудей. Правда на этом теле совсем нет шрама, проходящего через всю грудь мёртвого принца… Но эта проблема быстро решается всего одним движением кинжала. Тихий всхлип и алеющая полоска проступает точно под упругой грудью принцессы. Коэн переводит взгляд на испуганное лицо сестры, на глубокие серые глаза, полные сейчас страхом. Сердце в груди замирает, пропуская удар. Глаза отказываются верить в столь поразительное сходство. Но тело, кажется, уже само всё решило и его владельцу остаётся лишь подчиниться, слепо следуя зову. Пальцы нежно проводят по девичьей щеке, опускаясь ниже и приподнимая голову за подбородок.

- Ты ужасно похожа на Хакую… - слышит Хакуэй перед тем, как её губы запечатывают жадным поцелуем, а тело оказывается полностью прижатым к прохладному полу. А потом и мир меркнет, сливаясь воедино с хриплым дыханием принца, его горячим, сильным телом и тонкими стонами самой девушки. Если нет возможности быть рядом с самим Рен Хакую, то чем хуже его младшая сестра? В конце концов, Коэн не собирается убивать или калечить её. Он всего лишь попробует, каким нежным и приятным может быть это трепещущее тело, сквозь стоны умоляющее о пощаде и клянущееся сохранить тайну даже ценою жизни. И близость человека с лицом Хакую поистине сводит с ума. Раз за разом мужчина впивается в губы принцессы, поцелуем заглушая мольбы и стоны. Опускается ниже, вдыхая безумно приятный аромат Хакуэй, который отдалённо напоминает тот запах, что он любил вдыхать в детстве, обнимая за шею утешающего малыша брата, и покрывая её шею, плечи и грудь поцелуями. Руки скользят дальше, изучая каждый изгиб. Одежда больше не нужна, сдерживать давно рвущееся на свободу чувство нет ни сил, ни желания.

Это тоже маленький секрет.

Девушка лежит на тряпках, которые раньше были дорогим одеянием, абсолютно без сил. А если бы они и были, то хватило бы духу ей поднять глаза брата, открывшегося после стольких лет едва ли не с демонической стороны? Ещё один жалкий всхлип вырывается из груди, но принц уже не обращает на сестру никакого внимания. Он стоит у стола, на котором покоится тело их старшего брата. Просто стоит и смотрит, что-то тихо шепча почти себе под нос. Хакуэй старается незаметно, но очень быстро собрать то, что осталось от одежды и хоть как-то прикрыть наготу. Если ей удастся выйти отсюда живой, то, видит небо, больше принцесса и шага не сделает в сторону каких-либо тайн семьи. Коэну прекрасно известно, что Хакуэй сумеет пробраться в свои покои так, что ни единая живая душа не заметит её. Поэтому нет нужды утруждать себя придумыванием какого-либо плана по «оправданию» или «сохранению статуса в глазах окружающих». Девушка спокойно справится с этим сама, можно не отвлекаться от диалога с мёртвым принцем. Но вот что делать с тем, что она нарушила границы комнаты? Не убивать же сестру, право слово? Тем более, что она так похожа на Хакую…

- Вечером, - срывается слово с губ ещё до того, как голова успеет до конца всё обдумать. Принцесса послушно кивает, так и не поднимая глаз на брата. А тот в свою очередь не стремится её проводить. Оба знают, что он будет ждать, а она непременно придёт. Иначе быть не может, да и не будет.

Идёт время, ни на минуту не замедляя своего бега. Первый принц империи Ко всё так же дни, вечера и ночи проводит в библиотеке или в личных покоях, решая проблемы государства или же посвящая всего себя поискам способа вернуть к жизни любимого брата. Рен Хакуэй ни разу, пусть даже и случайно, и даже в забытьи, не обмолвилась и словом о том, что у старшего из братьев есть свой маленький секрет. И о том, что вся его жизнь уже очень давно подчинена лишь одной цели, кажущейся безумной любому, кроме самого принца. Девушка верно хранит тайну, в душе жалея Коэна, рассудок которого, кажется, навсегда омрачён случившимся в прошлом кошмаром. Даже несмотря на то, как грубо и жестоко поступил с ней мужчина, Хакуэй находит в себе силы испытывать к нему сострадание, любить и по возможности оберегать от дурных вестей, хоть получается это далеко не всегда. Но она будет стараться, честно. И, быть может, когда-нибудь душа брата будет в состоянии принять произошедшее и перестать терзать себя пустыми мечтами.

Хакуэй приходит каждый вечер. Уже по собственной воле, а не по принуждению или гонимая страхом, как было раньше. В её глазах принц нередко читает жалость. Заслужил ли он это чувство? Или быть может, он пал в её глазах настолько низко, что лишь жалость и можно испытывать, глядя на эти почти безумные поиски? Может быть и да, хотя разум предпочитает списывать всё на природную всеобъемлющую доброту сестры, готовой сострадать всему живому. Сострадание или жалость испытывает к нему Хакуэй, каждый раз приходя в библиотеку или личные покои, не волнует принца. Гораздо важнее то, что девушка похожа на своего брата. Те же иссиня-чёрные волосы. Те же серые упрямые глаза, которые, пожалуй, разве что в больше наполнены мягкостью, добротой и милосердием, чем были полны глаза Хакую. И теперь даже шрам рассекающий грудь у них общий. Тёплое девичье тело гораздо приятнее холодной плоти мёртвого принца. И пока не будет возможности наделить душой и теплом тело Хакую, Коэн будет делить свою жизнь и постель с принцессой Хакуэй, нежность которой способна хотя бы на время успокоить зверя, рвущегося из тесной клетки в груди на свободу.

Девушка прекрасно знает эту роль, отведённую ей с тех самых пор, как она пересекла порог белой усыпальницы. И без лишних слов исполняет её, будто понимая, что так она дарует истерзанной душе старшего брата хотя бы видимость покоя. Хакуэй абсолютно добровольно приходит каждый вечер в покои принца. Приносит чай, фрукты или вино, что только пожелает будущий император. Тихо ставит поднос на край стола и столь же безмолвно подходит к мужчине, обнимая его за плечи. Даже если Коэн и никак не ответит на её действия, принцесса знает, что всё это уже нашло отклик к его израненной душе. Лёгкое касание руки, пара слов, поцелуй или даже близость. Хакуэй уже готова пойти на что угодно, лишь бы исчезла эта тоска из глаз красноволосого принца. Даже если она и является в его спутанных мыслях всего лишь слабой заменой своего умершего брата. Пусть всё будет так, девушка будет продолжать делать для Коэна всё, лишь бы вернуть тому рассудок.

Когда-нибудь нужное заклинание будет найдено. Коэн не сомневается в этом. Оно просто не может не найтись. И если потребуется, принц готов перевернуть весь мир с ног на голову. Да что там мир, мужчина перевернёт все миры лишь ради того, чтобы однажды увидеть, как дрогнут веки, раскрывая миру чудесные серые глаза. Как всколыхнётся грудь, делая первый вдох. И как разомкнутся губы, произнося столь желанные слова. Даже если это будет ненастоящая жизнь. Даже если вся магия рассеется через какой-нибудь час, оставив будущего императора у холодного безмолвного тела. Даже если всё будет так, Коэн не оставит надежды и продолжит поиски, почти свято веря в то, что однажды принц Хакую вернётся к своему брату. И израненная душа обретёт долгожданный покой. А белая усыпальница будет забыта, словно далёкий и страшный сон. Да, всё будет именно так. Разве может быть так, чтобы прекрасный принц спал мёртвым сном вечно? Коэн непременно найдёт способ вернуть мужчину к жизни.

А до тех пор это будет его маленький секрет.

@темы: пейсательское, Magi, Kou Empire, фикбучина

---

@темы: Sinbad, Magi

---

Весь пиздец определений в моей жизни легко укладывается в одну простую фразу: моя любимая женщина - мужик, мой любимый мужик - женщина. А вообще я тут подумал и вспомнил нашу дискуссию с Ветрой о том, что без мужика как-то плохо. Не то чтобы я такой уж "ололо, мне нужны мужчины-женщины-бобры", просто настроение в тон да и уёбские гормоны никто никуда не девал.
А сегодня я ехал в маршрутке и на одной из остановок зашёл человек по которому я некоторое время страдал. Причём сука этот человек всё прекрасно знал, всем было так весело-уютно, одному мне хотелось выть, идите нахуй со своим "френдзоны не бывает". И как-то на душе стало так тоскливо от осознания того, что прошло достаточно времени, а особо ничего не изменилось. Найтокун всё ещё страдает от своего убанского вида, всё ещё находит взглядом красивых людей и страдает и всё ещё... страдает по тёплым людям. /)_-"
А вообще, я всё больше и больше убеждаюсь в том, что в нашем диаложике была права Императрица.
Я всё ещё живу в скорлупе. Которая, в отличие от меня, не растёт. Не меняется. А вот я меняюсь и мне в скорлупе неуютно и неудобно, а местами даже больно. Но я не могу из неё выбраться, потому что меня пугает мир без скорлупы, к которой я привык за годы. А чтобы найти новую раковину/скорлупу, разумно, надо выбраться из старой. А это пугает меня до потери пульса. До той же потери пульса меня душит нахождение в скорлупе. И я впадаю из крайности в крайность, пытаясь удобно устроиться в этой чёртовой скорлупе. А это сделать по логичным причинам не получается. И с этого я бешусь ещё больше. Но всё это - абсолютный замкнутый круг.
И вот об этом я периодически думаю. И чем больше думаю, тем больше хочется уползти на балкон, закурить и... курить до тех пор, пока всё не уляжется каким-нибудь магическим образом. А оно не уляжется, это точно известно.
Ужасно хочется с кем-то поговорить об этом. Причём поговорить с человеком, который вот давно и знает весь этот лютый пиздец. И поговорить так, чтобы вот сидеть на том же балконе рядом и говорить-говорить-говорить.
Но не дано мне видимо в этой жизни, не дано.
Как не дано и нормально поговорить с матерью. Так и вижу, блять, картину маслом: - Мама, у твоего ребёнка всё болит, он страдает, у него травма, ему девятнадцать лет, а он до сих пор не знает мальчик он или девочка, ему плохо, ему надо с кем-то поговорить. - Уёбок, ты должен был пойти на лето работать, и вообще иди вынеси мусор, забери детей, сходи в магазин, отъебись от матери, у неё голова болит, она устала и болеет.
С другой стороны, если подумать, есть вероятность, что я всё это заслужил. Надо было покорно надевать розовые платья, неудобные блузки и не выёбываться в выборе туфелек, а стрижке и вовсе забыть. Но всё это всё равно неприятно. Особенно за неделю до этого несчастного дня.
Я могу в сотый раз повторить, что устал от этого, но все уже устали от Найто, повторяющего эту никчёмную фразу.

Так-то пора перестать хандрить, найти письмо из налоговой, заплатить и спать спокойно и думать о том, как жить этот год.
Вот все из-за того, что через неделю этот несчастный день так или иначе спрашивают что мне подарить. Сказать ли людям "подарите мне упаковку сигарет и немного тепла" или это слишком ваниль? С другой стороны, я действительно не знаю чего хочу. И хочу ли вообще чего-нибудь.
Так и живём пока. И меня совершенно не радует перспектива жить так ещё много-много лет.